И все-таки горы.
Долго едем по равнине через селения по некоторым домам видно, что бои здесь уже были, хотя мы прошли без единого выстрела.
Вдоль дорог стоят группами подростки и реже мужчины. Они всегда стоят. Работают там женщины.
Картина: глава семейства (в расцвете сил), ведёт на верёвочке осла нагруженного хворостом, сзади животного идут: женщина и две девочки, тоже нагруженные дровами. Вот женщина колуном колет дрова, а два мужика стоят рядом и ведут неспешную беседу.
Женщина там, точнее девочка, как начинает ходить: таскает, убирает, стирает, ведёт хозяйство, стоит в присутствии мужчин, молчит, беспрекословно подчиняется, выходит за пределы двора только в сопровождении старших исключительно по необходимости. В 12-13 лет выходит замуж, беспрестанно рожает, нянчит, готовит, всячески ублажает, а к 35 годам теряет зубы, старится и умирает.
Как-то с одним пожилым чеченцем говорили, в том числе я спросил:
- Реально в ваших условиях, купить барана или корову? сколько стоит?
Он грустно усмехнулся и не с того ни с сего сказал:
- Самая дорогая скотина у нас - женщина.
Женщина там от частых беременностей и родов, непосильного труда и скотского отношения старится и умирает очень быстро и часто мужчина переживает два и более «поколений» молодых жен.
- Такое осталось только здесь в горах, - говорят чеченцы,- да и то не так как раньше…
Вообще они много рассказывали: что в советское время в районе был один участковый и – полный порядок. Ещё бы: тейповая система, родственные связи, старейшины; все конфликты решали, минуя госструктуры, согласно обычаям. Ну, к примеру: коснулся парень руки девушки – женись, но лучше не касайся: зарезать могут. Чтоб там изнасилование или попытка – просто невозможно. А сейчас: пропала девушка – изнасилована, убита, около дороги нашли; и случаев таких очень много. Всё потому, что сброда всякого в Чечне много, не только никаких обычаев, но и Всевышнего не чтут...
А вакхабизм не их религия и хоронят они не так, и молятся…
*
От войны (говорилось много, но теперь видел собственными глазами) страдают, прежде всего, мирные люди и конечно у них нет никаких оснований любить военных.
Вот первый небольшой перевал, серпантины, туман.
Вот высота, на которую мы будем забираться. А пока спускается пехота, уходит. У них тут потери были.
А вот на этой высоте не так давно роту морпехов вырезали.
ПОДЪЕМ.
Горы.
Вот высота, на которую мы будем забираться. А пока спускается пехота - уходит. У них тут потери были.
Единственную дорогу быстро разбили они, покидая гору.
Теперь предстояло подниматься нашим подразделениям. Гусеничная техника прошла без проблем. Пошли артиллеристы. Всё это очень долго и медленно. Теперь мы.
Два моста включены, движок с ревом тянет АПшку в гору, у нас только кунг пустой пять с половиной тонн весит, а он забит под крышу скарбом всяким. Из-под колёс грязь даже на лобовое стекло. Вот чуть-чуть бы ещё и положе будет, а встать нельзя: когда-то скрадывая, дорогу проложили по вымытому селевыми водами маршруту и с тех пор в этом месте она зажата с двух сторон почти отвесными стенами как река в каньоне. Здесь не развернуться, не разъехаться и техпомощь оказать проблематично. Эх, только бы не встать. Мы с водителем напряжены: инстинктивно вперёд наклонились, давай милая, давай! Подъем круче, машина ревёт как все четыре турбины реактивного самолёта и замедляет, замедлят движение. Из-за плавного поворота нам на встречу, лихо с горки громада стальной черепахи – Т-72. Ощущение! Нам не разъехаться. У него – у танка, есть варианты: остановиться и с таким же успехом поехать назад, пропустив нас; проехать по нам, не заметив, или заметить поздно и совершить лёгкое, для себя, ДДП. А может, механика гордость заела: «Что это там за такое мне в лоб ползет?» Танк не останавливается, движется нам на встречу. У нас выбор один - вперёд. Мысли! Такую бы скорость лучшему в мире процессору. Не доезжая метров 15 до нас, и не меняя направления движения, танк с ходу заезжает на высоту метров трёх-четырёх на почти отвесную стену обрыва, и там, застывает, будто прилипнув, пропуская нас под собой. Движок воет, машина едва ползёт, вот-вот встанет, грязь летит, да ещё вот, протяни руку, над головой несколько десятков тонн незашвартованного груза.
Но вот этот плавный поворотик, угол подъёма меньше, машина пошла легче и вон уже наши разворачивают лагерь.
- Фуф-ф, бля-я-ядь, - это Игорёк по поводу: движка, подъёма, танка, гор, войны и жизни вообще.
А потом мы засмеялись
Этой же ночью наш БТР улетел в пропасть, механик выпрыгнул, лежит, в сознании, но встать не может. Руки ноги не шевелятся, нарушена чувствительность. Скорее всего, перелом позвоночника.
Уже не помню, откуда взялся «щит» - деревянная дверь, солдата уложили и притащили в АП-шку. При более детальном осмотре выяснили: повреждение позвоночника в шейном отделе и что более страшно: повреждён спинной мозг. Малейшее движение пострадавшего может привести к ещё более сильному повреждению и непоправимому, необходима срочная эвакуация. Вертушки не будет. Ехать ночью по горам – это массовое самоубийство.
Чтобы полностью обездвижить и обезболить больного ввели в наркоз, и наркоз этот длился девять с лишним часов до прилёта вертушки.
Вертушкой, так же на щите больного отправили.
Его на гражданке кто-то видел. Всё у него путём.
Дай Бог.
Вообще работали тогда с Его помощью.
До ближайшего лечебного учреждения (госпиталь в Ханкале) часов пять (в одну сторону) ехать, из них половину по горам. Да и там, всё заполнено больными и раненными.
«Эвакуировать только тяжёлых больных и раненных, остальных лечить на месте». А из диагностической аппаратуры тонометр, фонендоскоп и собственная интуиция. Да условия: носилки в брезентовом крыле АП-шки. Из медикаментов, правда, что душа пожелает.
Лечите.
Лечили.
Налаживаем отношения с местным населением. «Главы селений» ходят на «экскурсию». Ходят, высматривают что-то. Промежду прочим к нам зашли:
- Доктор никакой медицины, уже сколько лет, помоги нашим больным, - и списочек. – Собери пока.
Список очень грамотно, кстати говоря, составлен:
- Шприцы одноразовые – 200шт.
- системы для переливания крови – 50шт.
- гемодез, реополиглюкин, полиглюкин по 40(!) флаконов.
- анальгин, димедрол по 40 упаковок.
Перевязочный материал, антибиотики.
То есть все, то чем раненных лечат, а судя по количеству заказанного раненных много.
Беру этот список и к командиру, объясняю ситуацию. Тут же звонит на пост. Оттуда докладывают: «уже ушли и быстро». Больше мы этих «глав» никогда не видели.
Привели двадцатидвухлетнюю чеченку, она вдохнула иглу, ей очень плохо.
- Доктор помоги.
Куда им ещё? Десять лет ни образования, ни медицины.
Дал общий наркоз, с помощью ларингоскопа, корнцанга и Божьей помощи достал из трахеи иглу. Сложно было, весь взмок. Зато сколько радости, когда получилось, и у меня, и у матери её, и у отца.
Прошли годы. Случай этот хорошо помню. Интересно, а вспоминает ли его уже не двадцатидвухлетняя Зорган из горного селения Гуджи – Мокх?
Тогда ещё отец её (или дядя) сказал:
- Не враги мы с тобой, это жизнь нас по разные стороны поставила.
И слова эти в душу запали. Смотрел я на некоторых, в своём лагере, и думал: «Нет, не друзья мы, не друзья, это просто жизнь нас поставила по одну сторону».
Странные вещи происходят.
И с матерью её разговаривали, пока девушка от наркоза отходила. Мать рассказала, что дочь её, разведена; забрали её от мужа – очень сильно бил.
Не каждые родители способны там на такое.
Некоторых жён насмерть забивают. Не поощряется, конечно, но ничего страшного.
А бывший муж не огорчился: «Я себе моложе найду». Найдёт.
Нищая, истерзанная, необразованная, залитая кровью Чечня. Может потому, что женщина там – «дорогая скотина»?
Мягким покрывалом ночью всё укрыл снег.
Нет его только на нескольких могилах ближайшего кладбища.
И ещё на многих по всей Чечне.
И далеко за её пределами.
Война идёт.
Чеченцы на могилах своих убитых ставят достаточно толстые, длинные (метров пять), металлические зеленые шесты с блестящими, напоминающими флюгер украшениями на верху.
Новые кладбища у селений непропорционально большие и леса этих скорбных напоминаний.
Видел, правда, на фотографии, ещё одну могилу. В Чечне под селением Зонтак (Зондак?) есть захоронения людей, которые вместе с Басаевым в 1995 году захватывали больницу в Будёновске и при этом погибли. Там могил 25-30. И тоже стоят длинные толстые зелёные шесты - памятники. Один из них стоит за оградой, на нём надпись по русски Ш-й Руслан (имя изменил) 2.12.76.- 22.12.95. г.Свердловск и фотография. На фотографии (видимо приезжали родители) он сам – солдат РА в полевой форме и в тельняшке. Портрет прострелен несколько раз, - лица не видно.
Кто это? Попавший в плен и пытавшийся сохранить свою жизнь солдат? Или всё гораздо сложнее? Или проще? Как он здесь?
ВЫСОТКА.
Вся броня поднялась, труженица АП-шка тоже. Вот это высотка. Весь тыл заехать не смог. Кто забрался: развернулись, расположились, стоят.
В целом неспокойно. Зима, дело под Новый год, грязища жуть, туманище – руки вытянутой не видно. Ели и пили что попало, - тыл со всем съедобным внизу остался. Ночью в караул: офицер и два солдата (каждое подразделение охраняет себя само). И так изо дня в день.
Очередной караул. Коля надевает кучу подштанников и свитеров, зимний камуфляж, бронежилет, боеприпасы, автомат, валенки с чулками от ОЗКа и идёт проверять «свою территорию». Всё спокойно. Точнее всё тихо, потому что не видно, всё равно, не зги. Под ногами чавкает грязь, она везде вообще и, в частности, в самых неожиданных местах: то огромная лепёшка обнаруживается на свитере под бушлатом, то на «потолке» в палатке, то на лбу, какого-нибудь, в целом чистого, лица. Коля вытер со лба бинтом (он всегда носил его в кармане) жирную кляксу грязи. И как-то обыденно подумалось: «Подпрыгивает она что ли»?
Вдруг, метрах в двух, сквозь ночь и матовую пелену тумана, он видит чей-то силуэт. Приседает, таращит глаза и в ту же сторону ствол автомата, присматривается: «Вот елки зелёные, совсем заплутал, да это же туалет наш».
Точнее туалетом это только называлось. Солдаты (водители-срочники) выкопали яму, бросили две доски, вертикально вкопали четыре алюминиевые ручки от носилок (получились стойки) и накинули на них маскировочную сеть, которая тут же обледенела и обвисла. Получилось низко, тесно, скользко и неудобно, но другого места не найти, потому что вокруг враги и грязь. Но днём-то ходить туда ещё можно: светло, выскочил налегке из палатки, всё сделал и назад. А ночью, да ещё в экипировке, в которой и наклониться-то трудно? Стоит Коля перед ним, смотрит на него и понимает, что именно туда и именно сейчас ему очень надо (тыл уже неделю внизу и эксперименты с питанием давали о себе знать). Делать нечего, тихо матерясь, пытаясь не извозится в грязи, вешает бронежилет и бушлат на одну стойку, автомат и боеприпасы на другую, в пикантной позе, задом вперёд стараясь ещё и не поскользнуться, продирается в обледенелую дыру, которая, по задумке, была входом. Весь этот процесс длиться никак не менее пяти минут. И вот цель пути достигнута. Николай с трудом разместился, всё самое трудное позади… но жизнь, вносит свои коррективы, и все его труды становятся напрасными.
В ту самую секунду когда, наконец, он на месте; вдруг прямо напротив сработала сигнальная мина. Искрой мысль: «Духи»! Ещё светились огни «сигналки», ещё был слышен её свист, ещё только часовые начали стрельбу частыми, короткими очередями, а Коля уже покинул вожделенное место, вылетел на улицу, полностью на ходу экипировался и «занял оборону» в ближайшем углублении местности.
Стрельба окончилась, не успев разгореться. Николай полежал, вслушиваясь в живой русский мат, чуть сдобренный короткими командами, отлепился от грязи, занял сидячее положение и длинно-длинно выругался…
На следующее утро он стирался и веселил, желающих, рассказами о ночных приключениях.
До сих пор вспоминать смешно…
Да, кстати, живот его больше ни разу не беспокоил.
*
Числа тридцатого декабря 1999 года у нас, откуда-то, появился маленький автомобильный телевизор. Он работал от аккумулятора и почти ничего не ловил. Удавалось видеть лишь обрывки каких-то предпраздничных передач и запомнилась заставка перед рекламой: что-то несуразное делали несколько дедов-морозов… Вскоре возня с настройкой изображения надоела и телевизор мы стали слушать. Там рекламировали какое-то интерактивное шоу. Мы уже порядком одичали, и никто толком не мог объяснить, что это такое. Решили: доживём до завтра и узнаем.
Назавтра – 31.12.99. мы, подкидывая дрова в печку для обогрева палатки, стоявшей на высоте 972, в горном районе Чечни, ошарашено слушали прямое обращение правителя к народу об отречении от власти, с принесением извинений…
Первым в себя пришёл Лёха:
- Миха, ты спрашивал что такое интерактивное шоу? Так вот оно - началось…
В этот же день нам сделали подарок – баня.
Баня – это так называется. Палатка без поднамёта, деревянные щиты прямо на земле. Пар изо рта. ДДА – дезинфекционно-душевой автомобиль по черным шлангам обдавал из «сосков» то обжигающее-горячей, то холодной водой. Зато ощущение, потом, будто хрустишь от чистоты. И по новой тельняшке выдали! Праздник.
До этого (и долго потом) мылись всё в той же АП-шке. Нагреваешь ведро воды и поливаешься в кунге да ещё так, чтоб стекающая вода в тазик подставленный попадала.
Хоть раз попробуйте.
Новый год мы встречали сами по себе, все управление гуляло, не пригласив медиков. И даже ужина в тот вечер не готовили, о чем мы узнали, только придя на него. Немного обидно было. Но это официальная часть айсберга, потому что много хороших людей посетило нас в ту ночь. Впрочем, не об этом.
Командир строго-настрого, грозя всеми карами, приказал никому не стрелять и ракет в 24.00 не пускать, соблюдать маскировку. И так-то не было весело, а тут еще такой приказ. Хлопнули мы по маленькой. Двенадцать и – тишина, даже куранты послушать не по чему. А у меня полные магазины трассеров припасены, куча ракетниц и среди них дымовая шашка затесалась.
- Давай говорю, - начальнику, - Виталик, хотя бы дым «запустим».
- Так ведь не видно его, - говорит мне Виталик, - будет. Ночь.
- Сам факт…
- Давай, - говорит.
Вышли из палатки, дернул чеку, кинул «дым». Верите, нет: видно было. Как густое белое облако, не отрываясь от земли, и не торопясь, двинуло в сторону палатки штаба. Пока сообразили, пока отпинали в сторону, там уже шум, гам, переполох, все на улицу повыскакивали… Тут же посыльный прискакал, с глазами по восемь копеек: «Командир начмеда вызывает! Срочно».
Виталик вернулся быстро:
- Я ему говорю: не стреляли, ракетниц не пускали, маскировку не нарушали – приказ выполняли. Он – готовый был взорваться матами, на глазах переменился и зло сказал: «Дымы тоже нельзя!!! Понятно!!?». А-а-а. Понятно, - сказал ему Виталик. На том то дело и кончилось. И начался настоящий праздник с гостями, задушевными беседами и застольем до утра.
Помню, мы ещё долго спорили 2000 год это начало нового тысячелетия, встреченного нами на войне, или все же нет? Так и не пришли к единому мнению. И потому, следующий Новый Год, чтобы уж наверняка, судьба подарила мне снова на этой негостеприимной земле…
Все части:
1 часть - http://warfilosof.blogspot.com/2017/09/1.html
2 часть - http://warfilosof.blogspot.com/2017/09/2.html
3 часть - http://warfilosof.blogspot.com/2017/09/3.html
4 часть - http://warfilosof.blogspot.com/2017/09/4.html
Долго едем по равнине через селения по некоторым домам видно, что бои здесь уже были, хотя мы прошли без единого выстрела.
Вдоль дорог стоят группами подростки и реже мужчины. Они всегда стоят. Работают там женщины.
Картина: глава семейства (в расцвете сил), ведёт на верёвочке осла нагруженного хворостом, сзади животного идут: женщина и две девочки, тоже нагруженные дровами. Вот женщина колуном колет дрова, а два мужика стоят рядом и ведут неспешную беседу.
Женщина там, точнее девочка, как начинает ходить: таскает, убирает, стирает, ведёт хозяйство, стоит в присутствии мужчин, молчит, беспрекословно подчиняется, выходит за пределы двора только в сопровождении старших исключительно по необходимости. В 12-13 лет выходит замуж, беспрестанно рожает, нянчит, готовит, всячески ублажает, а к 35 годам теряет зубы, старится и умирает.
Как-то с одним пожилым чеченцем говорили, в том числе я спросил:
- Реально в ваших условиях, купить барана или корову? сколько стоит?
Он грустно усмехнулся и не с того ни с сего сказал:
- Самая дорогая скотина у нас - женщина.
Женщина там от частых беременностей и родов, непосильного труда и скотского отношения старится и умирает очень быстро и часто мужчина переживает два и более «поколений» молодых жен.
- Такое осталось только здесь в горах, - говорят чеченцы,- да и то не так как раньше…
Вообще они много рассказывали: что в советское время в районе был один участковый и – полный порядок. Ещё бы: тейповая система, родственные связи, старейшины; все конфликты решали, минуя госструктуры, согласно обычаям. Ну, к примеру: коснулся парень руки девушки – женись, но лучше не касайся: зарезать могут. Чтоб там изнасилование или попытка – просто невозможно. А сейчас: пропала девушка – изнасилована, убита, около дороги нашли; и случаев таких очень много. Всё потому, что сброда всякого в Чечне много, не только никаких обычаев, но и Всевышнего не чтут...
А вакхабизм не их религия и хоронят они не так, и молятся…
*
От войны (говорилось много, но теперь видел собственными глазами) страдают, прежде всего, мирные люди и конечно у них нет никаких оснований любить военных.
Вот первый небольшой перевал, серпантины, туман.
Вот высота, на которую мы будем забираться. А пока спускается пехота, уходит. У них тут потери были.
А вот на этой высоте не так давно роту морпехов вырезали.
ПОДЪЕМ.
Горы.
Вот высота, на которую мы будем забираться. А пока спускается пехота - уходит. У них тут потери были.
Единственную дорогу быстро разбили они, покидая гору.
Теперь предстояло подниматься нашим подразделениям. Гусеничная техника прошла без проблем. Пошли артиллеристы. Всё это очень долго и медленно. Теперь мы.
Два моста включены, движок с ревом тянет АПшку в гору, у нас только кунг пустой пять с половиной тонн весит, а он забит под крышу скарбом всяким. Из-под колёс грязь даже на лобовое стекло. Вот чуть-чуть бы ещё и положе будет, а встать нельзя: когда-то скрадывая, дорогу проложили по вымытому селевыми водами маршруту и с тех пор в этом месте она зажата с двух сторон почти отвесными стенами как река в каньоне. Здесь не развернуться, не разъехаться и техпомощь оказать проблематично. Эх, только бы не встать. Мы с водителем напряжены: инстинктивно вперёд наклонились, давай милая, давай! Подъем круче, машина ревёт как все четыре турбины реактивного самолёта и замедляет, замедлят движение. Из-за плавного поворота нам на встречу, лихо с горки громада стальной черепахи – Т-72. Ощущение! Нам не разъехаться. У него – у танка, есть варианты: остановиться и с таким же успехом поехать назад, пропустив нас; проехать по нам, не заметив, или заметить поздно и совершить лёгкое, для себя, ДДП. А может, механика гордость заела: «Что это там за такое мне в лоб ползет?» Танк не останавливается, движется нам на встречу. У нас выбор один - вперёд. Мысли! Такую бы скорость лучшему в мире процессору. Не доезжая метров 15 до нас, и не меняя направления движения, танк с ходу заезжает на высоту метров трёх-четырёх на почти отвесную стену обрыва, и там, застывает, будто прилипнув, пропуская нас под собой. Движок воет, машина едва ползёт, вот-вот встанет, грязь летит, да ещё вот, протяни руку, над головой несколько десятков тонн незашвартованного груза.
Но вот этот плавный поворотик, угол подъёма меньше, машина пошла легче и вон уже наши разворачивают лагерь.
- Фуф-ф, бля-я-ядь, - это Игорёк по поводу: движка, подъёма, танка, гор, войны и жизни вообще.
А потом мы засмеялись
Этой же ночью наш БТР улетел в пропасть, механик выпрыгнул, лежит, в сознании, но встать не может. Руки ноги не шевелятся, нарушена чувствительность. Скорее всего, перелом позвоночника.
Уже не помню, откуда взялся «щит» - деревянная дверь, солдата уложили и притащили в АП-шку. При более детальном осмотре выяснили: повреждение позвоночника в шейном отделе и что более страшно: повреждён спинной мозг. Малейшее движение пострадавшего может привести к ещё более сильному повреждению и непоправимому, необходима срочная эвакуация. Вертушки не будет. Ехать ночью по горам – это массовое самоубийство.
Чтобы полностью обездвижить и обезболить больного ввели в наркоз, и наркоз этот длился девять с лишним часов до прилёта вертушки.
Вертушкой, так же на щите больного отправили.
Его на гражданке кто-то видел. Всё у него путём.
Дай Бог.
Вообще работали тогда с Его помощью.
До ближайшего лечебного учреждения (госпиталь в Ханкале) часов пять (в одну сторону) ехать, из них половину по горам. Да и там, всё заполнено больными и раненными.
«Эвакуировать только тяжёлых больных и раненных, остальных лечить на месте». А из диагностической аппаратуры тонометр, фонендоскоп и собственная интуиция. Да условия: носилки в брезентовом крыле АП-шки. Из медикаментов, правда, что душа пожелает.
Лечите.
Лечили.
Налаживаем отношения с местным населением. «Главы селений» ходят на «экскурсию». Ходят, высматривают что-то. Промежду прочим к нам зашли:
- Доктор никакой медицины, уже сколько лет, помоги нашим больным, - и списочек. – Собери пока.
Список очень грамотно, кстати говоря, составлен:
- Шприцы одноразовые – 200шт.
- системы для переливания крови – 50шт.
- гемодез, реополиглюкин, полиглюкин по 40(!) флаконов.
- анальгин, димедрол по 40 упаковок.
Перевязочный материал, антибиотики.
То есть все, то чем раненных лечат, а судя по количеству заказанного раненных много.
Беру этот список и к командиру, объясняю ситуацию. Тут же звонит на пост. Оттуда докладывают: «уже ушли и быстро». Больше мы этих «глав» никогда не видели.
Привели двадцатидвухлетнюю чеченку, она вдохнула иглу, ей очень плохо.
- Доктор помоги.
Куда им ещё? Десять лет ни образования, ни медицины.
Дал общий наркоз, с помощью ларингоскопа, корнцанга и Божьей помощи достал из трахеи иглу. Сложно было, весь взмок. Зато сколько радости, когда получилось, и у меня, и у матери её, и у отца.
Прошли годы. Случай этот хорошо помню. Интересно, а вспоминает ли его уже не двадцатидвухлетняя Зорган из горного селения Гуджи – Мокх?
Тогда ещё отец её (или дядя) сказал:
- Не враги мы с тобой, это жизнь нас по разные стороны поставила.
И слова эти в душу запали. Смотрел я на некоторых, в своём лагере, и думал: «Нет, не друзья мы, не друзья, это просто жизнь нас поставила по одну сторону».
Странные вещи происходят.
И с матерью её разговаривали, пока девушка от наркоза отходила. Мать рассказала, что дочь её, разведена; забрали её от мужа – очень сильно бил.
Не каждые родители способны там на такое.
Некоторых жён насмерть забивают. Не поощряется, конечно, но ничего страшного.
А бывший муж не огорчился: «Я себе моложе найду». Найдёт.
Нищая, истерзанная, необразованная, залитая кровью Чечня. Может потому, что женщина там – «дорогая скотина»?
Мягким покрывалом ночью всё укрыл снег.
Нет его только на нескольких могилах ближайшего кладбища.
И ещё на многих по всей Чечне.
И далеко за её пределами.
Война идёт.
Чеченцы на могилах своих убитых ставят достаточно толстые, длинные (метров пять), металлические зеленые шесты с блестящими, напоминающими флюгер украшениями на верху.
Новые кладбища у селений непропорционально большие и леса этих скорбных напоминаний.
Видел, правда, на фотографии, ещё одну могилу. В Чечне под селением Зонтак (Зондак?) есть захоронения людей, которые вместе с Басаевым в 1995 году захватывали больницу в Будёновске и при этом погибли. Там могил 25-30. И тоже стоят длинные толстые зелёные шесты - памятники. Один из них стоит за оградой, на нём надпись по русски Ш-й Руслан (имя изменил) 2.12.76.- 22.12.95. г.Свердловск и фотография. На фотографии (видимо приезжали родители) он сам – солдат РА в полевой форме и в тельняшке. Портрет прострелен несколько раз, - лица не видно.
Кто это? Попавший в плен и пытавшийся сохранить свою жизнь солдат? Или всё гораздо сложнее? Или проще? Как он здесь?
ВЫСОТКА.
Вся броня поднялась, труженица АП-шка тоже. Вот это высотка. Весь тыл заехать не смог. Кто забрался: развернулись, расположились, стоят.
В целом неспокойно. Зима, дело под Новый год, грязища жуть, туманище – руки вытянутой не видно. Ели и пили что попало, - тыл со всем съедобным внизу остался. Ночью в караул: офицер и два солдата (каждое подразделение охраняет себя само). И так изо дня в день.
Очередной караул. Коля надевает кучу подштанников и свитеров, зимний камуфляж, бронежилет, боеприпасы, автомат, валенки с чулками от ОЗКа и идёт проверять «свою территорию». Всё спокойно. Точнее всё тихо, потому что не видно, всё равно, не зги. Под ногами чавкает грязь, она везде вообще и, в частности, в самых неожиданных местах: то огромная лепёшка обнаруживается на свитере под бушлатом, то на «потолке» в палатке, то на лбу, какого-нибудь, в целом чистого, лица. Коля вытер со лба бинтом (он всегда носил его в кармане) жирную кляксу грязи. И как-то обыденно подумалось: «Подпрыгивает она что ли»?
Вдруг, метрах в двух, сквозь ночь и матовую пелену тумана, он видит чей-то силуэт. Приседает, таращит глаза и в ту же сторону ствол автомата, присматривается: «Вот елки зелёные, совсем заплутал, да это же туалет наш».
Точнее туалетом это только называлось. Солдаты (водители-срочники) выкопали яму, бросили две доски, вертикально вкопали четыре алюминиевые ручки от носилок (получились стойки) и накинули на них маскировочную сеть, которая тут же обледенела и обвисла. Получилось низко, тесно, скользко и неудобно, но другого места не найти, потому что вокруг враги и грязь. Но днём-то ходить туда ещё можно: светло, выскочил налегке из палатки, всё сделал и назад. А ночью, да ещё в экипировке, в которой и наклониться-то трудно? Стоит Коля перед ним, смотрит на него и понимает, что именно туда и именно сейчас ему очень надо (тыл уже неделю внизу и эксперименты с питанием давали о себе знать). Делать нечего, тихо матерясь, пытаясь не извозится в грязи, вешает бронежилет и бушлат на одну стойку, автомат и боеприпасы на другую, в пикантной позе, задом вперёд стараясь ещё и не поскользнуться, продирается в обледенелую дыру, которая, по задумке, была входом. Весь этот процесс длиться никак не менее пяти минут. И вот цель пути достигнута. Николай с трудом разместился, всё самое трудное позади… но жизнь, вносит свои коррективы, и все его труды становятся напрасными.
В ту самую секунду когда, наконец, он на месте; вдруг прямо напротив сработала сигнальная мина. Искрой мысль: «Духи»! Ещё светились огни «сигналки», ещё был слышен её свист, ещё только часовые начали стрельбу частыми, короткими очередями, а Коля уже покинул вожделенное место, вылетел на улицу, полностью на ходу экипировался и «занял оборону» в ближайшем углублении местности.
Стрельба окончилась, не успев разгореться. Николай полежал, вслушиваясь в живой русский мат, чуть сдобренный короткими командами, отлепился от грязи, занял сидячее положение и длинно-длинно выругался…
На следующее утро он стирался и веселил, желающих, рассказами о ночных приключениях.
До сих пор вспоминать смешно…
Да, кстати, живот его больше ни разу не беспокоил.
*
Числа тридцатого декабря 1999 года у нас, откуда-то, появился маленький автомобильный телевизор. Он работал от аккумулятора и почти ничего не ловил. Удавалось видеть лишь обрывки каких-то предпраздничных передач и запомнилась заставка перед рекламой: что-то несуразное делали несколько дедов-морозов… Вскоре возня с настройкой изображения надоела и телевизор мы стали слушать. Там рекламировали какое-то интерактивное шоу. Мы уже порядком одичали, и никто толком не мог объяснить, что это такое. Решили: доживём до завтра и узнаем.
Назавтра – 31.12.99. мы, подкидывая дрова в печку для обогрева палатки, стоявшей на высоте 972, в горном районе Чечни, ошарашено слушали прямое обращение правителя к народу об отречении от власти, с принесением извинений…
Первым в себя пришёл Лёха:
- Миха, ты спрашивал что такое интерактивное шоу? Так вот оно - началось…
В этот же день нам сделали подарок – баня.
Баня – это так называется. Палатка без поднамёта, деревянные щиты прямо на земле. Пар изо рта. ДДА – дезинфекционно-душевой автомобиль по черным шлангам обдавал из «сосков» то обжигающее-горячей, то холодной водой. Зато ощущение, потом, будто хрустишь от чистоты. И по новой тельняшке выдали! Праздник.
До этого (и долго потом) мылись всё в той же АП-шке. Нагреваешь ведро воды и поливаешься в кунге да ещё так, чтоб стекающая вода в тазик подставленный попадала.
Хоть раз попробуйте.
Новый год мы встречали сами по себе, все управление гуляло, не пригласив медиков. И даже ужина в тот вечер не готовили, о чем мы узнали, только придя на него. Немного обидно было. Но это официальная часть айсберга, потому что много хороших людей посетило нас в ту ночь. Впрочем, не об этом.
Командир строго-настрого, грозя всеми карами, приказал никому не стрелять и ракет в 24.00 не пускать, соблюдать маскировку. И так-то не было весело, а тут еще такой приказ. Хлопнули мы по маленькой. Двенадцать и – тишина, даже куранты послушать не по чему. А у меня полные магазины трассеров припасены, куча ракетниц и среди них дымовая шашка затесалась.
- Давай говорю, - начальнику, - Виталик, хотя бы дым «запустим».
- Так ведь не видно его, - говорит мне Виталик, - будет. Ночь.
- Сам факт…
- Давай, - говорит.
Вышли из палатки, дернул чеку, кинул «дым». Верите, нет: видно было. Как густое белое облако, не отрываясь от земли, и не торопясь, двинуло в сторону палатки штаба. Пока сообразили, пока отпинали в сторону, там уже шум, гам, переполох, все на улицу повыскакивали… Тут же посыльный прискакал, с глазами по восемь копеек: «Командир начмеда вызывает! Срочно».
Виталик вернулся быстро:
- Я ему говорю: не стреляли, ракетниц не пускали, маскировку не нарушали – приказ выполняли. Он – готовый был взорваться матами, на глазах переменился и зло сказал: «Дымы тоже нельзя!!! Понятно!!?». А-а-а. Понятно, - сказал ему Виталик. На том то дело и кончилось. И начался настоящий праздник с гостями, задушевными беседами и застольем до утра.
Помню, мы ещё долго спорили 2000 год это начало нового тысячелетия, встреченного нами на войне, или все же нет? Так и не пришли к единому мнению. И потому, следующий Новый Год, чтобы уж наверняка, судьба подарила мне снова на этой негостеприимной земле…
Все части:
1 часть - http://warfilosof.blogspot.com/2017/09/1.html
2 часть - http://warfilosof.blogspot.com/2017/09/2.html
3 часть - http://warfilosof.blogspot.com/2017/09/3.html
4 часть - http://warfilosof.blogspot.com/2017/09/4.html
