Осень 1941 года мы считали концом
После Киевского сражения и Вязьмы, мы считали, что Советам уже не оправиться, осталось нанести удар в самое сердце и взять Москву.
Не могут же их силы быть бесконечны, если нам сейчас так безмерно тяжело, значит им ещё тяжелее.
Но "Мертвец" ожил и начал отчаянно отбиваться.
Я не знаю, чем они смазывали свое оружие и как прогревали свои двигатели, но у них все работало, всё функционировало и под Москвой они стали ещё злее.Мы так устали, так были истощены, дезориентированы, а порой и напуганы, что уже не понимали, перед нами просто сугроб или заваленный снегом танк русских, который может мгновенно взреветь двигателем и вырваться из под снега, неся уничтожение и смерть.
Мы не понимали, что это, уходящие солнечные лучи негреющего солнца или играет оптика русского снайпера, который уже берет кого то из нас на прицел. Мы дошли до крайней черты и стояли на пороге безумия.В брошенных и полусгоревших домах, мы поднимали оставленные теплые вещи, но они были заминированы и взрывались в наших руках, калеча осколками. По ночам местные жители, которых уже было не отличить от солдат, нападали на наши патрули, взрывали емкости с бензином и керосином, оставляя нас без последнего горючего.
Сутками ведя бои за безымянные деревни, высоты, лесные опушки и оборонительные линии,
теряя батальоны и целые полки, мы продвигались на километр или два, а потом отступали сразу на 5 или 10 назад. Ощущение безнадежности и бессилия царили в войсках, готовые перерасти в панику.Паника и неопределенность - это самое опасное и страшное на войне.
Долгая дорога к славе, обернулась долгой дорогой в Ад и небытие для очень многих из нас.
После отступления из под Москвы, нашу дивизию ждал ужас Демьянского выступа и котёл, в который мы там попали.фотоматериалы из открытых источников
До сих пор задую себе вопрос, если бы хватило сил и резервов на последний бросок и Москва была взята, закончили бы мы эту кровавую войну? Сильно сомневаюсь..."
